Первое Стихоборье в Интернете состоялось!

Решением строгого и справедливого жюри, в состав которого вошли наши замечательные Диана Кан, Елена Тарасенко  и Антон Горынин, победителем сетевого поэтического состязания стал Юрий Полуэктов.

Юрий Леонидович, известный писатель-натуралист, удивил проникновенными строками о жизни главной оренбургской набережной, беспричинном счастье в новогодние праздники и о своём поколении детей войны. Архитектор Александр Атвиновский в литературе относительно недавно. Но с каждым новым произведением Александр встаёт на новую, более высокую, ступень своего творческого развития. И эта тенденция отмечена жюри отдельно. Также были особо отмечены произведения молодой, но уже мастеровитой поэтессы, члена Союза писателей России, Анастасии Устиновой и харизматичного резидента творческого объединения «Другая Среда» Сергея Макарова.

 

Покажите, где у быта ухо,

я хочу в него выстрелить.

Выставить счёт.

Пока мир мой не рухнул,

пока что-то ещё

заставляет надеяться выстоять,

я хочу в него выстрелить, выстрелить,

выстрелить.

Я хочу видеть, как быт падёт,

может, это поможет

кожей горла не чувствовать нож.

И тоски колченогий ёж

зубы острые разомкнёт,

понимая, как он ничтожен.

(с) Сергей Макаров

 

Конкурс виртуальный, но призы-то реальные! Победителю первого сетевого состязания достаётся годовая подписка на легендарное оренбургское литературное издание «Гостиный Дворъ». А те, кого жюри похвалило отдельно, получат наборы книг оренбургских авторов.

Как видим, творческий процесс не способно остановить даже такое страшное явление, как пандемия коронавируса. Пишите, не «зависая» на плохих новостях, и следите за анонсами культурных мероприятий, проводимых в режиме онлайн!

 

Победная подборка Юрия Полуэктова

            

            Весна на Беловке

Сошёл, как не был, панцирь льдистый,

Воды дождались берега.

Освобождённая река

Внизу стремила норовисто

Шлейф длинный глины и песка.

 

Теплом томительным, отрадным

Дышал беловский крутояр.

Апрельский долгожданный жар

Люд развесёлый и нарядный

Собрал на праздничный бульвар.

 

Под яром в аромате талом

Среди последних вешних льдин

Военный катер громоздил

На стрежень древнего Урала

Валы из вспененных седин.

 

И плоскодонки убегали

К другому берегу полны.

Едва не черпали волны.

На вёслах лихо выгребали

Сыны казацкой старины.

 

С низовьев еле поднимался,

Ломая натиск бурых вод,

Усталый белый теплоход.

С кормы кружились вихри вальса

Дунайских ласковых широт.

 

Под вальс, как на забавном бале

Большой затейницы весны,

В трусах семейных пацаны

Сезон купальный открывали,

Ещё по-зимнему бледны.

 

Но днями воды отступали.

Напротив спуска каждый год,

Едва наметится восход,

Вбивались с гулким эхом сваи:

Рождался в рощу переход.

 

И скоро, к Троице, крещёный –

Атеистический народ

Сюда всем городом придёт:

Примнёт траву в тени у клёна,

«Катюшу» дружно запоёт.

 

Покажется, они забыли

Ночей недавних полусны.

И, как побеги купины,

Тем счастливы, что жили,.. жили!

Что песнь слышна, и нет войны.

 

 

             Новый год

 

Закат на узкие полоски
От горизонта кромку рвёт.
Сугроб зарозовевший, броский,
По крыше змейками ползёт.
В сенях снежок сухой морозный
Мне с валенок сбивает мать.
Сегодня вновь китайской розе
Роль ёлки праздничной играть.

Блаженно жмурится в овчине
Кот Амфибрахий на печи.
А я так счастлив без причины,

Что хоть от радости кричи.
Не в силах дольше ждать, украдкой
Я всё же пробую на вкус
Вобравший дух дубовой кадки
В капусте квашеный арбуз.

На маме, тщательно скрывая
В лице мелькнувшую печаль,
Каймой пуховою играет
На плечи брошенная шаль.

В игрушки розу наряжаем.
Беспечно бьёт за часом час.
Мне пятый год. И я не знаю –
Что с папой мы в последний раз.

 

 

Дети войны

 

Вдруг прогнули провода снегири  –

нанизалась красногрудая дробь.

Прокричали пацаны: «Раз, два, три»,  –

и попрыгали с забора в сугроб.

 

Кувыркались в невесомом снегу,

и немецкое ругали вражьё,

и палили по фашисту-врагу

из коряги, превращённой в ружьё.

 

Серебрилась самотканая шаль

у берёзы на покатых плечах.

Расшалился с пацанами февраль –

снегирями запылал на щеках.

 

А за шиворотом – снега полно.

Неосознанное счастье – в груди.

И хохочут оттого, что смешно,

что вся жизнь у них ещё впереди.

 

Ждут мальчишки от отца письмецо,

треугольный долгожданный конверт,

чтоб у мамы просветлело лицо,

чтоб поверила, что бог милосерд.

 

Прогибают провода снегири –

нанизалась красногрудая дробь.

Восклицают пацаны: «Раз, два, три», –

с маху прыгая с забора в сугроб.

 

Солнце, свесившись с небесных гардин,

сокрушалось о юдолях земных,

будто инок из далёких годин

помолился о мальцах удалых.

 

Прилетело от отца письмецо,

треугольный долгожданный конверт,

и у мамы просветлело лицо,

и вздохнула мама: «Бог милосерд».

 

Серебрилась белоснежная шаль

у берёзы на покатых плечах.

Расшалился с пацанами февраль –

снегирями заалел на щеках.

 

А за шиворотом – снега полно.

Неосознанное счастье – в груди.

И хохочут оттого, что смешно,

что вся жизнь у них ещё впереди.