Фрагменты из художественно-публицистической книги «Чётки для чёткости»
***
По случайному совпадению, хотя ничего случайного не бывает, меня одновременно, хотя и по-разному, выбрали книги о двух великих поэтах, мировых классиках. Я держусь твёрдого убеждения, что не столько читатель выбирает книгу, сколько книга, если это настоящая КНИГА, а не просто полиграфическая продукция, выбирает читателя. Книга ведь живое существо, когда она, опять же, не только полиграфически, т.е. телесно-материально, осуществлена, но и обладает духом и душой благодаря тексту талантливого автора… Итак, одна из выбравших меня книга принадлежит перу Андре Моруа. Это книга «Олимпио. Жизнь Виктора Гюго». Вторая. Удостоившая меня своим вниманием, книга из серии «Жизнь замечательных людей» о великом поэте древнего Китая Ду Фу. У меня с детства есть привычка, кому то наверняка покажущаяся странной — я не могу хранить верность одной книге, я читаю одновременно несколько книг, порой вовсе разных по жанру. Но на сей раз моя читательская «неверность» стала поводом для раздумий, ведь читала я одновременно-параллельно книги о биографиях двух великих поэтов – Запада и Востока. Оба великие, но один – олицетворение Европейской культуры, второй – поэт Восточной китайской традиции. Удивило меня многое, но сейчас хочу остановиться на детстве – у обоих поэтов разных эпох и континентов оно поразительно похоже. Оба не слишком-то залюбленные дети, семьи хоть не простонародные, но скорее именитые, чем богатые, на упадке материального. Оба поэта в детства озабочены поиском смысла жизни, когда все «нормальные» дети просто наслаждаются жизнью. Вопрос «В чём смысл жизни?» возникает гораздо позднее, да и то далеко не у всех. Каждый ищет на этот вопрос только свой ответ, подсказки даже уважаемых тобой людей и даже книг мало эффективны, но хорошо, что хоть они есть… К примеру, я в своём детстве нашла ответ на вопрос этот – что смысл жизни в чтении. Хотя детство у меня было весёлое и в стиле ЭКШН, да вот только одного экшена мне, как и всякому русскому человеку, недостаточно для ощущения полноты бытия.
Собственно, я нашла верный ответ. Потому что книги – лучшие друзья человека. Хорошие книги, разумеется. Потому что плохие книги могут испортить нас похлеще плохих друзей! И вот читаю и вижу с улыбкой, что и юный Виктор Гюго, и юный Ду Фу, помыкавшись с таким вопросом, каждый независимо друг от друга, в одиночку, ибо родителям было не до детских вопросов, пришли к книгам, пришли поистине к «запойному» чтению. И неважно, что один был роялист, второй конфуцианец. Учителями им стали древние книги! У Гюго – античность, он весь от плоти и крови дитя великой античности. У Ду Фу – великий Конфуций и поэзия, которая в Китае тогда была едва ли не самым главным и уважаемым занятием. Во времена Ду Фу в Китае невозможно было поступить на госслужбу, если ты не умел писать стихи… Такие разные Виктор Гюго и Ду Фу. Но поразительно похожи в том, что принадлежат к редкой породе людей под названием природные поэты, которым никак не живётся спокойненько в стиле одного только экшена. Оба стали титульными личностями для своих национальных культур. Эти недолюбленные родителями мальчики, которые, быть может, в силу своей недолюбленности так рано озаботились вовсе недетскими вопросами.
***
К вящему своему удивлению недавно обнаружила своего писателя-однофамильца в древнем Китае. Кан – фамилия, можно сказать, международная. Она и корейская, и японская, и еврейская, и даже вроде как американская… Она встречается повсюду. И она, думаю, осколок некоего древнего праязыка. В Сибири множество рек имеют имя с окончанием на КАН. Кан – это река, так считается в Сибири. Реки Абакан, Казанкан, Маянкан, и так далее. Ну и просто река КАН и город Канск, стоящий на ней. А ещё на крайнем севере, то есть далеко-далече от Сибири, есть Канозеро, это там, где мистический гиперборейский Кольский Север… В Китае очень почитается поэт Ду Фу. Но даже во времена великого Ду Фу (а это было ну очень давно!) мой однофамилец ЦЗЫ КАН считался великим поэтом древности. Возможно, он был даже современник Конфуция и/или Лао Цзы.
Он был поэтом-философом, поэтом-лириком, поэтом-сатириком, приверженцем даосизма. Был членом некоего праобраза писательского союза, входя в сообщество «Семь мудрецов бамбуковой рощи». Жизнь Цзы Кана закончилась трагически, он был казнён властью, несмотря на широкую поддержку в народе. Да уж, оказывается, не только русские поэты обречены на эту трагедию любви народной вкупе с ненавистью власти!.. Поэтическое наследие его состоит из двух од и 53 стихотворений, то, что осталось, то, что не снесло неумолимое время. Хочу тут привести маленькую цитату из его «хита» «Ода к цитре», чтобы стала понятна глубина и широта его удивительного таланта:
Я пью ночной туман, купаюсь в ранних зорях,
Кружусь, кружусь вдали, парю под небесами.
И равный тьме вещей, себя я обретаю.
Не ведая забот, влеком своей судьбою…
Великий поэт-однофамилец, как жаль, что мы с тобой разминулись в тысячелетиях!.. Утешаюсь строфой советской поэтессы, имени которой, увы, не помню, но эта строфа точно в тему:
Пусть он думал и любил иначе,
И в столетьях мы не повстречались…
Если я от этих строчек плачу,
Значит, мне они предназначались…
***
«Поверить гармонию алгеброй». Так говорил Пушкин в Маленьких трагедиях. Но когда мы произносим эти слова, мы часто упускаем маленькую, но очень важную, я бы даже сказала – маркерную, тонкость: Пушкин вложил эти слова отнюдь не в уста Моцарта, а совсем напротив – в уста Сальери. Словно предвосхитил нынешнюю ситуацию тотальной цифровизации в мире. Слово от Бога, а вот цифра, от кого она, догадаемся с одного раза… И ещё одна малоизвестная историческая тонкость — до Петра Первого цифры в России обозначались… буквами. Получается, что первым цифровизатором в России, стране библейско христианского Слова и Буквы, стал Петр Первый, представитель династии Романовых, ставленников Запада. Как странно они взошли на престол, почему то минуя весьма многих на тот момент представителей династии Рюриковичей, тот же Дмитрий Пожарский, победитель ляхов, был Рюрикович! Конспирология, скажете? Но это не объяснение. А вот на лоббирование романно-германской европой очень похоже! Может, оттого и фамилия романская – Романовы – у потомков Андрея Кобылы? Может, не зря, народ русский не принял Раскол, когда неродовитые Романовы всячески зачищали присутствие и даже упоминание в истории России своих предшественников Рюриковичей. Может, не зря в простоте своей народ русский называл Петра Великого «скоблёным рылом», «щепотником» и Петрушкой-АнЧихристом? Да, Пётр Великий прорубил окно в Европу. Но нормальные люди вообще-то входят в дверь, а в окно лезут всякие маргиналы…
***
Господа авторы! Постарайтесь во время творческого процесса не быть избыточно авторитарными «родителями», попытайтесь понять, что хочет вам сказать в первых строфах ваше детище — ваш стих. Первые две строфы — это детство стиха, а все мы, как известно, родом из детства. Если стих живой, у него, как у человека, есть детство, юность, зрелость, мудрость.. От того, насколько вы творчески правильно поймёте свое детище, зависит судьба детища в данном конкретном случае и ваша авторская судьба на перспективу. По аналогии с рождением-воспитанием детей: если вы из родившегося талантливым футболистом сына будете растить пианиста, судьба детища будет плачевна. Так не только мы воспитываем своих детей, но дети наши воспитывают нас не меньше, а может, даже и больше, чем мы их. Так не только мы пишем стихи, но – стихи пишут нас, и требуют уважения к себе, умение слушать и слышать их. Постарайтесь понять – о чём ваш стих, ведь он в первых же строфах (детство!) сигналит вам – о чём он и зачем он. Если вы с упёртостью авторитарного родителя намерены стих о любви «воспитать» патриотической лирикой, судьба стиха будет плачевна. И да, авторитаризм в отношении своего детища свойствен лишь посредственным авторам…
Фраза «За базар надо отвечать» должна звучать не только в подворотне, но и на семинарах по литературно-художественному редактированию текста. Аксиома в том, что чем более профессионален автор, тем менее он многословен, тем меньшим количеством «БУКОВ» способен добиться максимального художественного результата. Он успешно выполняет авторскую задачу по максимуму отыграть и обыграть каждое слово и каждую метафору. Как там у Чехова? «Если в первом акте висит ружьё – в финальном акте оно должно выстрелить». Ну и верно, иначе на фига вообще ружье вводить в сценическое действо? Если вы на старте вводите в текст толпу «словей», отыграть их априори не получится, это всё равно, что сто мячей на футбольное поле закинуть, убить игру. Ну а если проводить аналогию с театром военных действий, то вместо продуманной стратегии и тактики ввести побольше «пушечного мяса», вопреки заветам непобедимого Суворова воюя не умением, а числом. Многословие – бич молодых (не в смысле возраста, а в смысле отсутствия мастерства) авторов, которые, как правило, пишут, стараясь впихнуть в оглобли своего опуса как есть всю вселенную и весь свой, несомненно, богатейший внутренний мир. В итоге – тот, кто хотел всё, не получает ничего! Творческая сверхзадача – не нагнать на поле боя побольше солдат, а победить задействуя минимум резервов (буков и «словей»), грамотно и стратегично используя их. Слова в стихотворении – это солдаты на поле боя! Ну или актёры на сцене, ведь и самые талантливые сценаристы считают высшим пилотажем достичь высшего эффекта воздействия на публику минимумом персонажей, выходящих на сцену. А не выводить на сцену массовку-подтанцовку по принципу драмоделки-графоманки, которую так блистательно сыграла Фаина Георгиевна Раневская в пьесе «Драма».
***
Каждое стихотворение в идеале должно быть драматическим произведением. В нём должна быть премабула-зачин-прелюдия и как, пардон, в любви — кульминация. Без кульминации стишок не будет полноценным. Это аналог жизни – всё в мире растёт, потом расцветает, потом плодоносит, в противном случае это – пустоцвет. А иной стишок даже пустоцветом назвать нельзя! Такие простые ассоциации помогают избавиться от сомнительной терминологии насчёт инобытия логоса и прочего консенсуса корреляций. Автор притащил изданную на собственные средства толстенную книгу в переплёте – бездарную! Дяденька взросленький. Можно ему много говорить и долго, но стоит ему сказать, что в литературе, как в любви: главное не размер, а умение, как сразу он и все всё понимают… Просто и доходчиво!
На семинарах у нас есть креативная игра – найти кульминацию в том или ином стихотворении. И, как правило, все называют одни и те же строки (строку). Не обязательно она бывает строго в середине, может и ближе к началу, или совсем в конце – но кульминация должна присутствовать, иначе стишок попросту не состоялся…Первые две строфы — это детство стиха, которого надо вывести на зрелость. Если последующие строфы мешают этому, придётся попросту ими поступиться. И ещё одно. Когда стишок написан попервоначалу и вы не знаете, как к нему поступиться, вы сыграли его как актёр. Теперь выходите за периметр стиха, в котором вы находитесь, и включайте опцию «Режиссёр». То есть вы должны не просто захлёбываться эмоциями, что пристало актёру, но спокойно и строго представить сценографию стиха, что и делает режиссёр. Как правило, написание стиха заканчивается «актёрской» опцией, и это не есть хорошо. Как писал Блок о стихах? «Сквозь жар души, сквозь хлад ума». И вот первая часть, когда вы ее отыграли, будучи вовлечены в стихотворное действо – это и есть жар души. А вот потом, когда вы вышли за периметр написанного и смотрите по-режиссёрски со стороны, а что это написалось – это уже тот самый «хлад ума».
***
В продолжение разговора о стихотворном мастерстве. Надо чётко понимать, что поэтом человека не сделает ни один мастер, даже самый гениальный редактор. Поэтом человека делает Господь Бог, наделяя (или не наделяя) творческим даром особого вИдения мира и чувством Слова. НО! Если наделённый свыше поэтическими способностями человек так и не разработает свой стихотворный речевой аппарат, ясно дело – свой талант он попросту закопает. Даже если и будет чего-то там писать, он не разовьётся в той степени, в какой его задумал Бог и в какой он может осуществиться с помощью учителя. На Востоке, где особая система отношений «Ученик-учитель», говорят: «Учитель приходит тогда, когда к его приходу готов ученик». То есть и учителя в поэзии нам попущены свыше, их ещё надо заслужить, что говорится. Потому понятна и другая (японская, из Кодекса Чести Бусидо) пословица: «Ученик не смеет даже на тень учителя наступить». Ну скажем так, если это реальный ученик, достойный учителя. И если это учитель, который понимает свою миссию. Нельзя помочь ученику, который считает, что он уже состоялся, как поэт. Ибо поэт – это скорее путь, чем результат. Как опять же, нельзя вылечить больного, считающего себя здоровым.
Могла ли Биче, словно Дант, творить?
Или Лаура жар любви восславить?
Я научила женщин говорить.
О, Боже, как их замолчать заставить?
Это моя любимая Ахматова! Научить поэта говорить, помочь ему вытащить из себя природный потенциал и реализовать его в тексты по максимуму. У меня есть знакомая оперная певица. Она даёт уроки молодым вокалистам. И с помощью дыхательной гимнастики Стрельниковой как бы вытягивает из молодых исполнителей их реальный оперный голос. Пели они и до неё. И вроде неплохо! Но пели на поверхностном ключичном дыхании, без опоры на диафрагмальное дыхание. А тут с помощью дыхательной гимнастики Стрельниковой начинают петь иначе, голос становится мощнее, богаче на обертонах. И сами поначалу в шоке: «Неужели это мой голос?». А это и есть их голос, о наличии которого они, пока пели на поверхностном дыхании, даже не подозревали. Петь глубиной дыхания надо не только певцам, но и поэтам. Автор постоянно должен стремиться углубить и расширить своё творческое дыхание.
***
Сценография стихотворения. Одним из начальных этапов работы над стихотворением после того, как оно написалось само, является забота о сценографии. Чтобы стишок стал не просто стихом, но стихо-творением! Без пафоса буду кратко называть – стишок! Он написан, вы его «отыграли», как одно из действующих лиц, так называемая актёрская опция. Ведь если вы не были в «теле» стихе, у него вряд ли будет душа и нерв, и кровь. Но теперь пора выбираться за периметр написанного и включать в себе режиссёра. А значит, думать о постановке сценографии с целью её последуюшего развития и динамики. Если у вас, скажем, в стишке море, закат, рыбки, и вдруг откуда ни возьмись верблюд написался-затесался, то возможны – два варианта. Либо верблюда убрать, зачистить вовсе. Либо попытаться творчески обосновать его присутствие в таком непривычном контексте. Для обоснования придётся пойти либо в «сюрчик», либо в авангард. Только не надо называть авангардом всякую верлиберду! Авангард есть изобретение классики (и тут классика рулит!), и ничего в авангарде нового нет. Это по аналогии с великим мистиком Гурджиевым: «В мистике нет ничего мистического». И это слова высокопрофессионального мистика! Так и в авангарде нет ничего нового, одна только классика. Гоголь через авангардный приём обосновал то, что Нос у него ходит по Петербургу. И ещё чистейшей прелести чистейший… авангард — пушкинский Медный Всадник скачет за сошедшим с ума главным героем. Авангардными приёмами удачнее всего владеют те авторы, кто классику на автопилоте чувствует, в противном случае всё вырождается в банальную верлиберду… Можно узким кружочком «посвящённых» рассуждать, что это так высоко, что глупому читателю не понять, но такой, с позволения сказать, авангард остаётся для домашнего интеллигентского узкого кружочка, ну в принципе, ему и там уютно, почему нет?..
Если не получается пресловутого верблюда вытянуть сквозь угольное ушко авангарда, то придётся его просто из стишка зачистить. И насытить сценографию текста логичной в данном контексте атрибутикой. И не устану повторять -чем более талантлив автор, тем более он владеет суворовской наукой побеждать не числом (буков), а уменьем. Потому что в идеале каждое Слово – это солист. Если вы его ввели в текст, дайте ему достойную «партию». Стихотворение классика поэзии – это гармоничный ансамбль слов-солистов. Стишок бездаря-графомана – это толпа бездарных словечек, которые толкутся не сцене бессмысленно и беспощадно друг к другу и к читателю в формате массовки-подтанцовки. И поневоле вспоминается: «В начале было Слово, потом пошли слова…». Так что меньше слов, господа-товарищи поэты! Стихотворцы-говоруны редко становятся значительными поэтами, хотя наговорить могут на десять и более томов, сделав свою томную лирику многотомной.
***
Итак, у нас идёт этап «как подступиться к стишку, чтобы превратить его в стихо-творение, а самих себя, надо полагать, в творца. Ну не с большой буквы, хотя бы с маленькой… Порой стих походит на осаждённую крепость, надо понять, как эту крепость брать, а для этого надо изучить её сильные и слабые стороны. Но автор – не только военоначальник, стоящий перед задачей взятия крепости. Автор обязан совмещать в себе талант к очень многим профессиям. Он ещё и садовник или ландшафтный дизайнер (выпалывает слова сорняки, а нужные слова «рассаживает» в наиболее гармоничном порядке). Он и врач (превращает стишонка-даунёнка в полноценного ребёнка, как перинатальный центр). Про то, что автор актёр, и режиссер, я уже говорила выше. Про то, что он обязан быть классным футболистом – тоже обмолвилась. Каждое слово, как мяч, надо отыграть и послать в пенальти. Автор и ювелир, потому что ограняет свой стих, пытаясь добиться алмазного сверкания граней. А ещё автор – боксер, ибо в его задачу входит так написать-отыграть концовку-финал стиха, чтобы послать читателя в полный нокаут, удивив его. Ибо каждый читатель в глубине души считает себя умнее автора. Часто так оно и бывает. И вот когда уже читатель улыбается, мол, знаю, к чему автор клонит. А тут ррраз – и автор такую концовку выдал, что читатель поневоле озадачился и понял, что его обманули. Но он вам будет ещё благодарен за этот обман, потому что вы сделали своего читателя умнее, заставив посмотреть на привычные вещи по новому… Очень-очень профессиональные функции вынужден поэт совмещать в себе… Но это уже другая история! А покуда мы стоим, словно военноначальник, перед неприступной крепостью-твердыней – своим же собственным стишком. И нам надо как то к нему подступиться – желательно с минимальными затратами разрушения этой крепости, ибо задача наша – не разрушить стишок-крепость, но завоевать и улучшить.
***
Понесло меня сегодня в восемь вечера (благо лето и светло!) в спальный район Оренбурга по делам… Со мной такое бывает! Села в газель, что уже можно считать удачей, поскольку после восьми вечера газели в Оренбурге ходят из рук вон плохо. Спустя пару остановок после меня входят в газель два человека. Мужик формата «любитель крепко выпить», в районе лет сорока, с початой поллитровой пива. А следом молодой мужчина, модно одетый, трезвый, пахнущий хорошим одеколоном, с густой бородой, в чёрной шапке вязаной (прохладно летом и в Оренбурге порой бывает)… В руках у него булка хлеба в пакете и пакет майонеза. Садится рядом со мной на пустое место. Любитель выпить плюхается рядом с мужиком брутального вида, напротив меня. И вот этот брутал под два метра ростом вдруг начинает буквально орать: «Ты ЧО тут развонялся своим перегаром, тут общественный транспорт, слезай сейчас же, иди пешком!..». Любитель выпить моргает белокурыми ресницами, и вид у него такой жалкий и потерянный, что не захочешь, да посочувствуешь… Брутал не унимается, ярость его вскипает, как волна. А тут ещё начинает подзюзюкивать сидящий через сиденье мужик, тоже явно не ангел, несущий спиртное мимо рта, по лицу-то видно… И вот они вдвоём начинают орать на всю газель про то, что это общественный транспорт и перегару тут не место. Я пытаюсь как то прекратить ор, говорю: «Вам что, поскандалить охота?». Но мои слова тонут в мужском оре (как потом выяснится, брутал и подзюзюкиватель либо друзья, либо родственники, ибо выйдут на остановке вместе). Они вдохновенно призывают все маты на голову поддатого — брутал и его подзюзюкиватель, причём, поддатый только растерянно моргает и молчит, даже оправдываться особо не пытается, чем вызывает, думаю, не у меня одной, сочувствие. И тут бородатый парень (про которого я почему то сразу подумала — может, это батюшка в «штатском», из-за бороды наверное) на хорошем русском языке образованного человека говорит бруталу: «Если тут общественный транспорт, то зачем вы материтесь, тут женщины…». Ну из женщин я, ещё наискосок от меня девушка, мы с ней иронически переглядываемся и наши взгляды говорят: «Ох и склочные мужики ныне пошли!». Брутал с готовностью перескакивает с проклятий в адрес поддатого на ор в адрес бородатого: «А ты кто такой? Я не с тобой говорю!» Всё это щедро пересыпано матом. Парень ему снова спокойно говорит: «Если вы не замолчите, я приму меры…». Я думаю — пипец, вечер перестаёт быть томным! И тут брутал выдаёт поистине художественную реплику: «В России с людьми по людски, а с человеком — по человечьи». Я думаю — он сам-то понял, что сказал? И ещё думаю — какой у нас народ с неискоренимой тягой к художественному красному словцу, даже в такой ситуации! Брутал не унимается и говорит теперь уже бородатому: «Ты мне угрожаешь, что ли?». На что парень отвечает: «Разве я похож на человека, который будет угрожать?». Думаю, ну да, на вид очень интеллигентный. Потом бородатый предлагает, мол, если так разит перегаром от поддатого, давайте я сяду с ним, а вы на моё место». Я думаю — ну нафиг, сидеть ещё рядом с этим истерическим бруталом… Но бруталу не нужно менять место, его явно уже взвёл перегар от поддатого. И тут меня осеняет — да ведь брутал наверняка, судя по его пафосу, сам только сегодня, в преддверии понедельника, соскочил с пЪятницы. Обычно алкаши в активной фазе раздражают так сильно алкашей, которые в вынужденном завязе. И я как то на ситуацию иначе посмотрела и вся охота осуждать почти бьющегося в истерике брутала у меня отпала. Хотя он не унимается: «Меня вот бесит, когда всякие нацмены на своём языке начинают на весь супермаркет болтать». Парень говорит: «Это вы меня имеете в виду?». И тут я понимаю — бородатый парень никакой не священник в «штатском». Он кавказец! Меня просто ввёл в заблуждение его хороший русский язык… Деваха наискосок притихла и ждёт, чем вся эта то ли комедь, то ли трагедь, то ли фарс закончится. Но брутал почему-то сдулся, его подзюзюкиватель тоже сник. А тут на остановке вошла пожилая женщина, бородатый парень встал и уступил ей место. А сам встал рядом, изредка поглядывая на меня (как водится, такие поглядывания обычно бывают попыткой визуально выяснить мою нацпрнадлежность, я уже к этому привыкла и не реагирую). Потом побренчал мелочью в кармане новомодных широких джинсов, доставая оплату за проезд. И выходя на остановке, очень спокойно сказал, обращаясь ни к кому и всё-таки к бруталу: «За что вы, русские, так друг друга ненавидите?». И вышел… Все сделали вид, что ничего не слышали. Даже брутал словно оглох и онемел… А я ехала ещё остановок пять и всё думала, прямо как хохол в песне «Чему ж я не сокол, чему ж не летаю?». Но немного иначе — чему ж я не Чехов, чему ж не летаю…в прозе». Это же прямо готовый спектакль — только записать! Единство времени и действия налицо. Типажность характеров зашкаливает. Срез нравов – огого какой! Пульс современности в полном порядке…Да уж, чему ж я не Чехов и прозой не баю?… Ну вот что — московское метро? Все сидят по разным углам и читают. Сборище одиночек, какие тут нароешь характеры для литературы? То, что народ наш читающим остался — респект ему и уважуха, пусть хоть в метро читают. Приличные люди. Но вот нашему брату-писателю приличные люди вообще ну никак, и нигде, и ни разу не интересны! Ибо вся литература (причём, не только великая русская литература) написана вовсе не о приличных, а о проблемных людях. Но это уже совсем другая история!
https://literra.online/publications/authors/vladimir-sereda/chetki-dlya-chetkosti